Знаете, что еще меня бесит? Очереди в супермаркетах. Ну вы знаете, когда в этом узком проходе толпятся шестеро мудаков с доверху загруженными тележками… и ты подходишь с единственной бутылкой минералки, и чувствуешь себя совершенным кретином. И вот ты думаешь: «Хуй с ней!» и возвращаешь минералку на ее законное место на полке, бросая на нее прощальный взгляд, полный тоски расставания… гладишь ее нежно по запотевшим бокам… оу, бэйби, ты так холодна и влажна… не плачь, я вернусь за тобой, скоро, очень скоро…

Ты протискиваешься к выходу. Но тут тебя поджидает очередное препятствие. Огромная жирная баба. Огромная жирная баба, из породы тех жирных баб, которые думают, что раз уж им исполняется шестьдесят, все поголовно должны ходить вокруг них на цыпочках и сдувать пылинки, независимо от того, как они сами ведут себя. Лично меня это не впечатляет: с хуя ли я должен проникаться уважением к какой-то старой блядище с усиками под носом только потому, что она годится-таки мне в матери?

Огромная жирная баба. Она выглядит так, будто способна сожрать всю эту гору в ее тележке за вечерним чаем. Ты втягиваешь в себя живот и начинаешь просачиваться в щель между мудаками и их тележками, ощущая себя воришкой из фильма, который пытается пробраться мимо лучей следящего лазера к стеклянной витрине с огромным бриллиантом внутри… но вдруг ты задеваешь жопу огромной бабы, и сигнализация срабатывает. Бум! Она разворачивается всем телом и прет на тебя, точно ледокол, грозя раздавить, при этом вопя что-то вроде: «Не смей распускать руки, ты, похотливый ублюдок!» Знаете, что я делаю в таких случаях? Я говорю ей: ты, старая сморщенная пизда, быстро заткнись, иначе я возьму эту палку колбасы и засуну ее по самые гланды в твою вонючую заплесневелую дыру. Но тут вмешивается какая-то потрепанного вида мамаша: немедленно прекратите, здесь же дети! Что приводит меня к еще одной интересной теме.

Здесь же дети, говорят они. Не смейте ругаться при детях! Простите, говорю я, неужели вы действительно думаете, что ваши дети не знают всех этих слов? Или, по-вашему, он вырастет наркоманом и будет отсасывать дальнобойщикам ради очередной дозы, только оттого, что в пять лет он узнает, что хуй называется хуем? Блядь, да это абсурд.

Дети не такие уж наивные ангелочки. Я прекрасно помню свой детский сад. Если бы там установили скрытую камеру, более извращенного порева не нашлось бы сегодня в интернете. Именно там я впервые сделал девочке кунилингус. Золотое было время, да. Вы знаете, мы играли в фанты… ну вы помните, все пишут на бумажках желания и бросают их в шапку, а потом перемешивают и тянут. Эта игра бывает гуманна как расчленение кошек, кстати, еще одно популярное у детишек занятие. Куда лучше, чем ебаные куличики из песка. Когда я был мальчиком, в нашем дворе один шестиклассник выебал котенка, который нассал ему под дверь… взял за задние лапки и выебал. Он разорвал его на две половины своим членом. Мы похоронили котенка со всеми почестями, в коробке из-под обуви, на кладбище домашних животных в старом парке. Знаете, я искренне надеюсь, что котенок воскрес в виде зомби, пришел к своему мучителю и отгрыз ему яйца. А после снова нассал под дверь, ибо что может быть естественнее для кошки, чем нассать обидчику под дверь.

Ничто не будоражит детские умы так, как ебля. Ебля – это круто. Потому что это привилегия взрослых. Это привилегия взрослых, так же, как курение. Все же в детстве бегали курить за гаражи в школьном дворе, прячась от взрослых, а потом объясняли родителям, какого это хера от них за километр несет табачищем? Или когда вы скидываетесь и покупаете сигары, и вот у тебя уже кружится голова, твое лицо покрывается испариной, и ты опускаешься на четвереньки и тебя рвет на глазах у твоих приятелей… но они заняты, они так же стоят на четвереньках рядом с тобой и синхронно блюют. И все равно ты куришь, чтобы ощущать себя взрослым, ощущать себя крутым. Ебля же куда более интересна, поскольку это запретная тема, то самое адамово яблоко, о котором даже говорить нельзя иначе, как благоговейным шепотом. Вспомните, какой мистический трепет охватывает взрослое общество при разговорах о сексе? Это отголоски того самого детского непорочного энтузиазма, отзвуки того восторга с примесью разочарования, который испытываешь, впервые трахнув пьяную одноклассницу на вечеринке по случаю дня рождения кого-то из общих знакомых…

Мое детство было реально веселым временем. Да, оно было бедным, грязным и страшным как сон психопата, но блядь, каким веселым оно было! Мы были лучше тогда. Вы можете представить себе чтобы взрослый мужик, какой-нибудь уважаемый отец семейства, в знак протеста против политики начальства нассал директору под дверь, как тот самый котенок? Конечно, такое случается, но для этого взрослому нужно неимоверное нравственное усилие, и скорее всего, мы назовем такого взрослого шизофреником. Для ребенка же это естественный и логичный поступок. Дети ближе к природе, дети ближе к настоящей жизни и дальше от этих искусственных, придуманных скучными серьезными дядьками в серых костюмах правил приличия. Ваш бог говорил вам быть как дети, отчего вы не стали слушать его?

Мы были лучше. Мы были честнее. Тогда никто не считал другого мудаком только из-за того, что тот не читал ебаного Кафку. Знаете, что было нашей ценностью? Карты с голыми женщинами. Карты с голыми женщинами. У меня была колода игральных карт с голыми женщинами, это делало меня охуенным. Мне нравилось быть охуенным. Потом какой-то мудила показал нам щель, через которую можно было подсматривать в комнату его старшей сестры, и я перестал быть самым охуенным. Он был огромным, краснолицым бугаем с глупым голосом. Дня не проходило, чтобы мы не подрались. Ну, вернее это я отхватывал от бугая подзатыльники и лез на него с кулаками. Ублюдок, думал я, надеюсь, когда ты поедешь летом в лагерь, тебя сожрут там медведи. Дети умеют быть жестокими.

Дети умеют быть жестокими. Дети умеют быть жестокими, сильными и веселыми, как настоящие люди. Правда, потом они становятся взрослыми и забывают свое детство, завешивают его кружевными занавесками ностальгических воспоминаний и обставляют цветочными горшками. И может, правы те, кто говорит, что мы перестаем взрослеть, когда убиваем ребенка внутри себя, и превращаемся сами в скучных мудаков в серых костюмах и огромных жирных баб – перестаем взрослеть и начинаем стареть. И та девчонка, которой я делал кунилингус в детском саду во время тихого часа, давно не помнит меня, она замужем за мелким бизнесменом, у нее квартира в центре и трое одинаковых детей с бесцветными ослиными лицами. Впрочем, не буду врать, будто я хоть сколько-нибудь о ней сожалею.